Записки первого редактора
Мәңгілік ел - мәңгілік мұра
(печатается в сокращении)
20 июня 1918 года Областная организация Коммунистической партии и Облсовдепа в городе Верном – Областном центре Семиреченской области - направили меня и Прокофия Даниловича Гречко в город Пржевальск.
С заданием организовать в Пржевальске и в Пржевальском уезде органы советской власти, местные организации партии коммунистов большевиков, Пржевальский гарнизон Красной Армии из добровольцев. Кроме этого, мы имели еще важнейшее поручение организовать возвращение казахов и киргизов на Родину, бежавших после драматических событий в 1916 году в провинцию Синдзян Западного Китая.
За несколько дней до нашего отъезда из города Верного, из Пишпека в Пржевальск был направлен отряд Красной Армии под командованием товарища Павлова, потому что в Пржевальске дольше всех продолжала существование власть представителей Временного правительства, которые скоро сообразили, что дни их власти сочтены и в начале мая бежали в Китай.
Существовавший в городе Пржевальске при Временном правительстве гарнизон состоял главным образом из возвратившихся с фронта Первой мировой войны солдат, к этому времени деморализовался и фактически распался. Не было в казне и денег на его содержание. Отряд Павлова в Пржевальске не встретил сопротивления, однако своим появлением показал, что за Советскую власть стоят вооруженные силы трудового народа.
Павлов со своими помощниками Кариным и Кихтенко и адъютантом Дубовицким наводили революционные порядки в городе Пржевальске. Он, прежде всего, публично судил военным трибуналом, созданным из участников его отряда, своих мародеров и расстрелял одного из своих красноармейцев, который позволил себе самовольно поехать из отряда в Кочкорку и там грабить киргизское население. Эти суровые меры положили конец грабежам и убийствам и прочим проявлениям антагонизма между русским и киргизским населением.
Я выехал из города Верного с вооруженным отрядом, состоящим из восьми человек – коммунаров будущей коммуны «Новая Эра», созданной (пока на бумаге) 5 мая 1918 года в городе Верном в ознаменование столетней годовщины со дня рождения Карла Маркса.
Коммунары поехали вместе со мной, чтобы совместно подобрать подходящий участок земли на берегу озера Иссык-Куль для поселения на нем проживающих в городе Верном членов коммуны, которая должна была служить населению Семиреченской области образцом того, как работать на земле по-новому – коллективно, с использованием машин, без применения наемного труда и без частного землевладения. Из Верного мы поехали через перевал Кастек, спустились в Чуйскую долину около Черной речки.
По дороге в Боомском ущелье я встретил части отряда Павлова, возвращавшиеся из Пржевальска. Верненские товарищи подробно рассказали мне о своем походе в Пржевальск и о происшествиях, случившихся на этом пути. Они из Пржевальска ехали по южному берегу Иссык-Куля и завернули в Кочкорку, где и задержались.
Дорога по Боомскому ущелью в это время была очень плохая, хотя и называлась почтовым трактом. Она, во-первых, была очень узкой, местами с крутыми подъемами и с такими же спусками и усеянная крупными камнями, валунами. По ней мудрено было проехать с пустой телегой, не то, что с грузом. Судя по такой дороге, трудно было предположить, что этот, фактически средневековый караванный путь ведет в край, где живут русские люди и даже там находится уездный город Пржевальск. Когда мы проехали пустынное и дикое Боомское ущелье, нашим взорам открылась изумительная картина озера Иссык-Куль и окружающих его снежных хребтов Тянь-Шаня.
В Рыбачьем мы не увидели ничего, что напоминало бы село, кроме пяти, на первый взгляд незаметных, зарытых в гравелистую землю землянок, в которых ютились жильцы – русские рыбаки. Недалеко от них на р. Чоктал (сев. берег Иссык-Куля) стоял еще одинокий деревянный дом. Это была почтово-телеграфная контора Рафикова. (В первых числах июля 1918 г. я там встретился с сыном содержателя станции – Газисом Рафиковым. Он был капитаном, демобилизованным из царской армии. Это был единственный культурный человек в этом районе, знающий хорошо русский, киргизский и татарский языки. Я в то время не знал ни одного киргизского слова и решил прибегнуть к его помощи в качестве переводчика во время моих выступлений. Он охотно согласился и даже сам созвал всех ямщиков и конюхов-киргизов на собрание, где я разъяснял им задачи Советской власти).
После Рыбачьего мы с коммунарами отправились южным берегом озера. Южный берег был почти безлюдным - от Рыбачьего до самой Кольцовки мы не встретили ни одной живой души. По дороге валялись кое-где клочья войлока и остатки юрт, местами – разрушенные избы поселенцев.
Берега озера Иссык-Куль были опоясаны густыми зарослями облепихи или, как ее тут называют, джарганака, камыша и чия. Ни один парусник и, тем более, пароход не ходили еще по Иссык-Кулю. Зато в этой безлюдной местности на берегах Иссык-Куля обитало несметное количество зайцев, лис, фазанов и куропаток. На озере плавали в огромном количестве дикие утки, гуси, лебеди, цапли и пеликаны. Казалось, что никто не нарушал их покоя. С пронзительным криком встречали нас стайки чаек, кружившихся в воздухе вокруг нашей экспедиции. Что ни шаг, взлетали фазаны – настоящее Эльдорадо для охотников.
В Кольцовке мы нашли с десяток русских семейств, ютившихся в бедных хатах-мазанках. Они нас хорошо приняли. Однако все их разговоры сводились не к революционным событиям того времени, волнующих весь мир – они о них почти ничего не знали, а к трагичным событиям 1916 года, когда власть имущие стравили два народа. Они рассказывали нам о своем горе, о том, кто кого потерял и о своем разорении. Все они занимались только сельским хозяйством и жили очень бедно, одеты были в лохмотья. Мы рассказали им о задачах Советской власти и заверили, что жизнь скоро начнет меняться, что помощь им придет.
Далее мы отправились по горной тропе в верховья р. Тосор и там, к нашему великому удивлению, мы наткнулись на киргизскую юрту. Из юрты вышла испуганная насмерть женщина-киргизка, а с ней трое детей. Все они были одеты в ужасные лохмотья, высохшие и исхудавшие от голода. Она сначала нас очень испугалась, полагая, что мы, будучи вооруженными, пришли убивать ее с детьми. Но когда мы подали детям по куску хлеба, они поняли, что мы не злодеи. Она тут же удалилась и принесла от речки мокрый мешок с рыбой – горной форелью. Этот мешок с рыбой был спрятан в реке. Женщина проворно сварила в казане для нас уху и эту уху вместе с ней и ее детьми стали кушать. Мы за обедом спросили ее, кто ее муж и где он? В ответ на наш вопрос она прежде всего спросила: «Убивать не будете?». Тогда вышла и привела мужа, который все это время прятался от нас в кустах. Он пришел к нам, боязливо и недоверчиво поглядывая на нас. Когда убедился, что мы пришли с добрыми намерениями, он сел рядом с нами, и мы его покормили хлебом, которого он давно не видел. Мне врезалось в память его имя – Кудайберды Маркатаев. С ним позже довелось встретиться в поселке Тосор на берегу озера Иссык-Куль.
Я об этом пишу потому, что в это время существовал большой антагонизм между русскими и киргизами. И долго еще потом партийной организации области пришлось вести борьбу с проявлениями великодержавного шовинизма и местного национализма.
От Тосора до Барскауна мы опять не встретили ни одного человека, а в Барскауне мы увидели вновь около десятка русских жителей-бедняков. Они, как и в Кольцовке, тоже говорили, лишь, о своих несчастьях и потере близких; о том, что через Барскаунское ущелье проходит дорога в Китай. Боясь возвращения киргиз из Китая, жители Барскауна держали в ущелье постоянного наблюдателя с лошадью на перевале Кызыл-Мойнок. Мы успокоили их и объяснили, что время вражды прошло и настало время совместной борьбы всех угнетенных против разного рода угнетателей.
От Барскауна мы проехали дальше до села Дархан. Здесь мы нашли несколько уцелевших хат. К нам подошли два поселенца – братья Хайлюченко – Ефим и Прокофий. Первый – демобилизованный солдат, второй – демобилизованный матрос. Матрос был плечистый, здоровый мужчина и его брат Прокофий мало чем уступал внешне. Несколько семей встретили нас с большой радостью. Они также рассказали нам про страшные события 1916 года, о том, какое великое горе постигло их - потеряли отца, братьев и других родных. Дом братьев и отца был сожжен до основания, и они общими силами построили себе землянку, в которой сейчас живут.
И в этом селе мы рассказали, что с этого времени по всей Семиреченской области установлена советская власть и про вражду с коренным населением нужно теперь забыть. Советская власть объявила всем амнистию и любые самочинные расправы советская власть не позволит никому. Братья Хайлюченко проводили нас до села Покровки. Это самое старое русское село на Иссык-Куле. Раньше оно называлось Сливкино. На нас оно произвело потрясающее впечатление. Вместо большого села стояли только развалины домов, так как все село было сожжено до основания, за исключением единственной хаты, которая каким-то чудом уцелела на берегу горной речки Кызыл-Су. Это была хата братьев Гребенщиковых, возвратившихся с фронта 1-ой мировой домой. Братья Гребенщиковы тоже присоединились к нам. Все мосты в Пржевальском уезде были сожжены или их вообще не было. Поэтому через все горные речки приходилось перебираться вброд. По дороге мы увидели еще три разоренных русских села: Светлую поляну, Иваницкое и Высокое.
В городе Пржевальске на митинге, организованном для жителей на Казарменной площади, мы выступили с разъяснением задач Советской власти и Красной Армии. После митинга вечером мы собрали местных активистов, главным образом, из бывших фронтовиков и рабочих маленьких артелей, сразу признавших Советскую власть и решивших за нее бороться до конца. Уже через месяц партийная организация г. Пржевальска насчитывала более 80 человек.
(В Алма-Атинском областном архиве сохранились некоторые из документов тех событий).
(Продолжение следует).
Рудольф Маречек.
