Жизнь воробьиная
«Печальное ныне время. Ни одной родной, живой души во всем большом городе, какое там - на всем пространстве земного обитания», - думал серый воробей, облетев все знакомые углы и закоулки ближних к его жилью городских кварталов и не нашедши на поверхности задубевшего от предутреннего мороза снега ничего съестного - ни малого зернышка, ни крошки хлеба...
Обессилевший от голода, а еще пуще от безразличия и человеческого жестокосердия (люди видели из своих теплых жилищ, как он маленьким серым комочком метался у окон, стучал клювом в стекло, прося милости к голодной птахе, но никто даже малым вниманием не удостоил его тщетных исканий), воробей забрался под стреху крыши многоэтажного дома в свое старое гнездо. Пытаясь согреться, нахохлился и спрятал голые лапки под свое пушистое брюшко, пустое со вчерашнего дня. Прошлый день тоже был не очень щедрым на достаток птичьего корма, впрочем, теперь не до выбора: трудно вспомнить, что положено кушать воробью, а что собаке – нищета всех равняет. Удалось найти кусочек еще теплого пирожка с картошкой в урне у автобусной остановки. Сегодня он летал и туда, но ночью прошел густой мокрый снег, а утром приморозило, и все, что вчера недоели люди, исчезло под прочным ледяным настом. Можно было бы найти что-то съестное на помойках или в редких кормушках у окон домов, но нынче наступили тяжелые времена перемен: невесть откуда явились в город крупные черные птицы с крепкими клювами и захватили старые места кормления воробьев. Они жили стаями, выклевывали все мало-мальски съедобные отбросы человеческого бытия подчистую, а в случае нехватки выброшенного продукта им ничего не стоило сожрать и малую пташку. Приходилось сторониться мест обетованных в страхе самому быть заживо съеденным страшными иноземными захватчиками.
Воробей вздохнул, засыпая, но голодный желудок явил в его разум сон, в котором он, по старой памяти ранней вольной жизни, проживал на скотном дворе и питался вдоволь среди упитанных коров и овец, не обращавших внимания на прожорливого дармоеда. Никто его не гнал, не кричал «кыш», и даже сытые кошки ленились гоняться за воробьями. То был прекрасный мир благоденствия человеческого и животного мира. Он, бывало, кушал даже из миски огромной хозяйской собаки, и та не выказывала недовольства его воробьиной наглостью. Как он попал в этот земной рай - не помнилось. Вырос здесь, и все тут. Родители, конечно, были, но у птиц они заботятся только до вылета из гнезда, а потом шустри сам или сгинешь без следа. Да и какой след может оставить маленькая птица? Человек – да, этот все может, но мало чем хочет помочь братьям меньшим. Спрячется в своем гнезде, и ничем его оттуда не выманишь, жизнь воробьиная людей не интересует.
У других птиц хотя бы имена подходящие, а тут – воробей (вора - бей!) Надо же такое имя придумать, будто клеймо - только родился, а уже в подозрение попал по наследству именному. Говорят, Бог шельму метит или образом или именем, но воробьев сразу и тем, и другим отметили. А за что? Орел может и барашка утащить, и курицу, но он продолжает жить в ореоле славы. Царь, ничего не попишешь! А «вор» среди птиц только один – маленькая, серенькая, вечно голодная птичка. Ну, сколько она может украсть? В этой жизни, как везде и всюду: барана украл – герой, а малое зернышко склюнул – вор. Голубей кормят щедро, с руки. Повезло - красивыми родятся, а воробьев нигде и никогда не привечают: что ухватишь, то и твое, где спать захочешь, там и дом. Незавидная судьба – бродяжья.
Но это теперь так стало, а на скотном дворе, где он вырос, все было по-иному, жилось хорошо. Он даже успел жениться, свил гнездо, вырастил птенцов, поставил их на крыло и вовремя успел это сделать, как в одну страшную ночь благодатный ареал его обитания исчез навсегда. Он помнил только отблески жаркого пламени во тьме, откуда его вынесли крылья и, очнувшись от ночного кошмара, где-то в поле, на выцветшей под жаркими лучами солнца траве, никак не мог понять, куда девалась привычная жизнь и в каком направлении ее следует искать. Но, видимо, направление поиска было выбрано неверно, либо вместе с пожаром закончилась Божья милость к его воробьиной жизни, только он оказался в городе, переполненном людьми и машинами, но лишенном привычных возможностей к существованию в этом беспризорном пространстве, где даже люди не чувствовали себя в безопасности и потому днем и ночью прятались за стенами своих домов. А еще город был заполонен воронами, крысами и прочими злющими тварями, всегда голодными и потому не знающими жалости к своим пернатым братьям и бескрылым бродягам тоже. Воробей испытал множество бед с тех пор, как попал в город, пополнив собой скопище перепуганных людей и животных, которые ненавидят друг друга, даже не зная, почему и за что, и нередко встречал на мусорных свалках людей и собак, что тоже рылись в отбросах в поисках съестного. И он плохо понимал, как могли уравняться в правах на добычу пропитания человек и его лучший друг собака с воронами, крысами и... воробьями. Наверное, это все происходит от нелюбви к ближним своим по земному существованию. Желаешь собственного возвышения над рядом живущими земными существами – очень скоро разделишь с ними беды их и печаль. Увы, но и на помойке человек старается показаться властелином мира: прогоняет прочь себе подобных голодных тварей, ругается, набивает мешки недоеденными его собратьями кусками и уносит многое, что ему одному не съесть. Разве это по-человечески? Коли явился в край нищеты, юдоль слез - ешь со всеми, не брезгуй обществом. Нет, человек везде хочет быть первым, и гордится этим даже здесь - на помойке. Где-то, наверное, еще остались добрые люди, сытые воробьи и другие животные, живущие вокруг них, но только не в этом городе, полном страха и печали, где за целый Божий день невозможно найти крошки хлеба, что явилась бы спасением для жизни серого воробья.
Когда в город пришла еще несмелая весна, и чуть пригрело солнце, из-под крыши многоэтажного дома, в котором проживало множество людей, выпало высохшее воздушное тельце воробушка, не перенесшего зимней стужи и голода. Ударившись о тротуарную плитку, рассыпалось в прах, что позже был разметен башмаками прохожих и ветром в разные стороны белого света…
Николай ЗАЙЦЕВ, Талгарский район.
