Жандосай

Поднимитесь пораньше летним утром на Кок-Жайлау – безлесное плато на плечах Кунбеля, зелено-фиолетовой вершины с чуть раздвоенной макушкой, которая фасадом стоит к любому уголку южной столицы. Хрустящая сочность альпийского луга под ногами, верхушки елей-великанов, выглядывающих из-под крутого склона, серые пролысины осыпей под красноватыми скалами и... небо, неожиданно близкое и величественно-бирюзовое.

С высоты занятно узнавать белые кубики городских ансамблей и площадей, шприц телебашни и седло самаловского долгостроя, словно на макете архитектора. В прозрачной чистоте утреннего воздуха еще можно различить темную зелень пригородов Алматы, потом синеющие островки поселков на желтом фоне полей с блестками прудов. Дальше взгляд пытается прорваться за тоненькую, как натянутая нитка, линию горизонта. Туда, где в бесконечность распласталась самая великая на планете Степь: прямо на север, все ниже и ниже, до самого Ледовитого океана – никаких гор, только равнины да низменности.
А если обернуться назад – в глаза ударят ослепительные зеркала ледников, и даже не надо поднимать головы: вершины как будто у ваших ног и тоже уходят за горизонт. К югу отсюда начинается самая великая на Земле горная страна: за хребтами Алатау и Тянь-Шаня – седой Памиро-Алай, сухие пики Каракорума и Гиндукуша, тысячи километров, устремленных все выше и выше, к Гималаям, нависшим над самой Крышей мира – Тибетом...
Здесь, на стыке двух пространств, издавна жили уйсуни, связывая два измерения, вбирая в себя тонкие энергии космической вертикали и рассеивая их безоглядно с теми, кого Время мчало по бескрайним широтам. Тот, кому ведома простота совершенной гармонии, не очень заботится о хранении материального: уйсуни оставляли в памятниках лишь самое важное, ключевые знаки Первичного знания, зашифрованного в символах наскальных рисунков, курганов, орнаментов. Главным же хранилищем сокровенного кода были их потомки, привязанные к своей благословенной земле семи рек, сбегающих с гор на равнину. Поэтому в поколениях всех семи уйсуньских родов нередко рождались мужчины и женщины, в которых неявный свет Космоса ­– Тенгри проявлялся вдруг в удивительных качествах, о которых до сих пор ходят легенды...

Сила народа – в корнях и памяти

...Мы взошли на Кунбель с аксакалом Наханом Казбековым со стороны Большого Алматинского ущелья, из урочища Тау-Шелек, где ему в этом году выделили жайлау. Среди чабанов, пасущих оскудевшие за время «постоянных улучшений» отары, большинство по-прежнему выходцы из уйсуньских родов. Нахан ага – из рода Сары-уйсын, ведущего свое начало от старшей жены родоначальника всех уйсуньских родов Байдибек-хана – мудрой и твердой Сары-байбише.
– Да, сильной женщиной была праматерь наша Марал аже, – говорит Нахан ага, в прищур глядя поверх затягивающегося дымкой города, словно отсекая его из времени и пространства. – Властной и прямой: в лицо говорила людям, что думала, но споры судила по чести и настойчива была в своей справедливости, решений своих не меняла, лести не поддавалась. За ум и честность и стали ее звать в народе не иначе как Сары-байбише, а потомков ее – Сары-уйсынами. Это ее внук, Туркеш, приняв от деда правление, расширил владения, создал Тюргешский каганат... да ты и сам читал об этом, наверное... 
Помолчав, Нахан ага продолжает:
– Многим поколениям передали свои удивительные качества Байдибек-баба и Сары-байбише. Рассказывали, что одна из их внучек или правнучек по имени Коныр, гордая и независимая, умела разговаривать с другим миром, руками любую хворь снимала. Однажды столкнулась она с челядью какого-то бая, мужчины окружили ее и стали донимать остротами да насмешками. Рассердилась Коныр и со словами: «Вы думаете, перед вами какая-то простушка-молодушка стоит, что над вашими глупыми шутками смеяться будет?!» раскинула руки в стороны, а из каждого рукава по стае птиц в небо вылетели. Обомлели пустословы, да так и остались стоять посреди степи, а Коныр поехала своей дорогой...
– Расскажу я тебе про их пра-пра-правнука Жандосая, моего двенадцатого предка. Вон там, между низовьями Каскелена и песками Сарытау-кум, в местах под названием Караой стояли его аулы, – Нахан ага показал узловатой палкой далеко в степь, за возвышенность над Боралдаем, откуда заволакивали город дымом трубы ГРЭС-II.
– Жандосай был непростой человек. Как особая отметина Создателя, полученная им в наследство от аруахов, были на его голове две заметные шишки, за что прозвали его в народе Мүйізді – «Рогатый». Мог часами сидеть в степи, погрузившись в свои думы, настолько неподвижно, что однажды на его голове начала вить гнездо пара жаворонков. Добрым был Жандосай настолько, что когда пришли звать его к трапезе, он велел лишь изредка приносить ему еду и питье и не беспокоить птиц, занятых божественным делом. Так и сидел он, пока жаворонки не высидели птенцов и не улетели.
Но горе тому, кто умудрялся рассердить Жандосая! Слово его было настолько метко, остро и зло, что могло буквально убить человека. Некоторые, прилюдно или с глазу на глаз опозоренные Мүйізді, пропадали бесследно – то ли кончали с собой, то ли навсегда уходили в другие края. До сих пор говорят у нас: «не приведи Господи попасть на язык Жандосаю», ведь многие его потомки унаследовали именно этот не самый безвредный дар.
В ту пору, а Жандосай жил в XVI или XVII веке, появился в окрестностях страшный диу – дэв, огромное существо, то ли человек одичавший и одержимый, то ли потусторонняя сущность в человечьем обличье. 
Стал диу настоящим проклятием всей округи: скот, людей похищал и рвал безжалостно на части, отдаленные становища разорял, а самое страшное – путников грабил. Тогда караваны здесь еще часто проходили: в основном, из Китая в Иран, в арабский мир, к османам, в Европу. Пошла по всему Шелковому пути об этих местах недобрая слава, стали торговцы обходными дорогами вести свои караваны. Позор тем, кто не может на своей земле обеспечить мирному путнику безопасность и гостеприимство!
Многие уйсуньские батыры пытались одолеть проклятого диу: гонялись за ним и лихие джигиты-албаны по горам Согеты, ставили ему засады в лабиринтах Шарына искушенные охотники-суаны, облавами шли на него в тугаи Прибалхашья смельчаки из родов ысты и ошакты, клялись отомстить за родичей и сразить его на колдовских просторах Кордая крепкие бойцы дулаты и шапраштинцы. Но тщетно! Не только силен был великан – пятерых, семерых побеждал в схватке, но и хитер, изворотлив – если шло на него больше десяти человек, исчезал, как в землю уходил.
 Стало известно, что диу сам называет себя посланником черных сил и опасается он только человека с рогами, как у шайтана. А коль скоро такого нет среди смертных, то и быть ему непобедимым и безнаказанным.
Дошла молва людская до Жандосая. Хоть и не отличался он силой великой, но оседлал коня и в одиночку отправился из Караоя к пескам Сарытау-кум. Там, среди песчаных холмов, несколько ночей Мүйізді караулил чудовище, расположившись у яркого костра и слушая тихий шепот звезд. 
Наконец, в одну из ночей вдруг липким стало пространство вокруг, и замерли пески в оцепенении. В кромешной темноте неразличимая глазу черная масса бесшумно подобралась к гребню бархана и оттуда осматривала освещенный огнем круг, поблескивая маленькими глазками сквозь свалявшиеся космы. У костра, закутавшись с головой, спал внушительных размеров человек с огромным животом, и в изголовье под одеялами угадывались рога. Диу стиснул четырехпалыми ручищами трезубец с крючьями для вырывания внутренностей жертвы и бросился без промедления на спящего врага. Проревев торжествующе: «Некого мне теперь бояться!», вонзил свое жуткое оружие прямо в возвышающееся, как перевернутый казан, чрево и... трезубец его застрял в ворохе ветвей саксаула.
Оказывается, Жандосай заранее приготовил чучело с рогами, а сам, дождавшись, когда диу попадется в ловушку, выскочил из укрытия и с ураном (Ұран (каз.) – боевой клич рода, обычно имя одного из пращуров, призыв к духам предков поддержать в бою – авт.) «Бақтиар! Бақтиар!» пронзил чудовище копьем. 
Захлебываясь черной кровью, устремив ненавидящий взгляд на победителя, злодей прохрипел перед смертью: «Предсказано мне было, что паду я лишь от руки человека, отмеченного рогами в знак особого расположения аруахов, а умираю из-за набитого саксаулом чучела...». На что Жандосай снял кованый шлем и, наклонившись, показал тому голову: «От предсказания хотел уйти, а судьбу свою сам себе нашел...».

Дух славных предков живет и поныне

...Город почти совсем скрылся под серо-желтой пеленой, ледники начали плавиться в белесом мареве, вершины потеряли четкость и словно отодвинулись подальше от надвигающейся снизу суеты. Мимо нас, не поздоровавшись, прошли туристы, запыхавшиеся от изнурительного подъема, нагруженные снедью и мелкими удобствами цивилизации. 
– Изменились люди с тех пор, – проводил их взглядом Нахан ага, – да и земля наша скоро почти вся под асфальт уйдет... Будут ли тогда такие люди, как Мүйізді Жандосай, на ней рождаться? 
Помолчав и, вновь окинув взглядом горизонт поверх города, ответил сам себе: 
– Наверное, будут. Семя у него сильное: сколько выдающихся людей нашему народу дало! Алтай би, Сары би,
Имамбек би такими судьями были, что их образованность, красноречие и честность сегодняшним законникам в пример надо ставить! Какими скотоводами были Альмен, Хангельды – слава об их многотысячных стадах до Ирана и Индии, Турции и России разносилась! А Большой Кали – сын Ордабая? Со всей Центральной Азией и Россией торговал, в швейцарских банках счета держал, в Алматы несколько торговых домов основал, школы для неимущих открыл, город озеленял! То, что вы сейчас «Роща Баума» называете, еще до вой-ны все знали как «Ordabay togaiy, Qalinyn sogy» – агроном-немец ведь не на свое жалованье саженцы покупал, рабочих нанимал... Дочь Кали Ордабаева - Гульжихан Галиева основала казахский цирк, эстрадно-цирковое училище, ансамбль «Гүлдер», добрую память о себе оставила. Генералы и журналисты, ученые и артисты – всех и не перечислить! Все они несут частичку дара Жандосая, не может быть, чтобы они не передали его дальше. Ну, да что это я расхвастался родичами, как перед сватами. Пора нам спускаться, солнце-то уже к полудню скоро...

Послесловие

...В самом сердце Караоя, где автотрасса режет его между реками Каскелен и Курты, возвышается над степью белый мазар под бирюзовым куполом с именем Жандосая. Воздвигли его минувшим летом с помощью всех сородичей пра-пра-правнуки Альмена и Хангельды – Даулет Казбеков и Амзе Исаев. Кто придет за благословением аруаха, увидит внутри кулпытас с надписью:
Родоначальнику – кого так щедро предки одарили,
Кто жаворонком был с твердою рукой батыра,
Чьи семена многоколенный клан взрастили
Мужей, в шести краях прославивших себя,
Ораторов, чья речь – как сабель острия,
Владельцев табунов бессчетных,
И биев праведных, что поровну способны 
И волос конский поделить –
От многочисленных потомков,
Решивших этот знак установить. 

(Перевод с казахского 
Евфрата Б. Имамбека – ред.)

Евфрат Б. Имамбек.
(Иллюстрации Раушан 
МАМБЕКОВОЙ).