Кара–Валун
Огромный валун находился здесь всегда. Наверное, еще со времен всемирного потопа, потому что только могучие волны того давнего Божьего гнева могли вынести этот большой камень из горного ущелья и уложить на берегу нашей реки. Он выделялся среди своих гранитных собратьев, вольно разбросанных по обоим берегам реки, великостью размера, плоской гладью спины и дикой чернотой цвета. Все другие камни рядом с ним казались серенькими мышками у подножия горы.
Родная земля - она во всем: оте-ческом доме, дереве, речке и родном... камне. Даже зимой мы ходили к нему посмотреть на его широкую спину, чернеющую среди синего ледяного покрова реки и белизны снега на берегу. На самом камне снег не держался, а таял сразу же после выпадения. Видимо, за лето он накапливал в себе солнечную энергию тепла, и ему хватало этого внутреннего жара, чтобы в трескучие морозы растапливать вокруг лед и падающий снег. Кругом и в зимнюю стужу плескалась голубая вода, хотя река от берега и до узкой протоки в середине покрывалась льдом. И для нас это тоже казалось чудом: наш камень не поддавался холоду, и мы, сбросив варежки, касались ладошками его поверхности, а он отзывался, не поверите, – летним теплом, сказочно-необычным чувством среди снега и льда.
Тогда, в то замечательное время нашего детства, все мы верили в чудеса и потому они происходили: мы согревались и росли под добрыми взглядами наших родителей, соседей и просто незнакомых людей, а вокруг нашего камня не замерзала вода.
Деды и отцы наши тоже знали о черном камне и приходили сюда: кто погреть старые кости, а кто вспомнить былое молодое время, сокровенные тайны, связанные с жизнью в этом месте. А место здесь действительно замечательное: чистейшая вода горной реки – цвета утреннего неба, а среди этой красоты черный камень, омываемый всплесками течения, одним краем выдавшийся к берегу. он как бы приглашал взойти на свою широкую, гладкую спину, оглядевшись вокруг, вспомнить прошлое и, может быть, прозреть будущее.
Конечно же, мы тогда об этом не думали – просто купались до синевы на губах и лезли на камень греться, а он, большой и горячий, встречал нас теплом и каким-то особенным запахом необъятного простора свободы. Запахом Родины.
И еще во время купания в реке мы изучали языки. Не верите? Но это правда. Наша многонациональная голопузая орда отличалась не только нерушимой дружбой народов, но и любопытным желанием проникнуть в глубину культурного быта соседей – казахов, немцев, турков, греков, украинцев, евреев. Как с причины возникновения любой этнокультуры, мы начали с языка. Переводили слова языков на русский, общий для всех этносов, проживающих в нашем горном крае, но, запоминая цепким детским разумом слова и целые предложения первоисточника, пытались употреблять иноязычные названия предметов и действий в качестве синонимов и учились разговаривать на этой вавилонской смеси языков и наречий. Получалось такое столпо-творение слов, что понять наши разговоры даже искушенному в языках полиглоту было невозможно. Но мы-то понимали и разговаривали на своем тарабарском наречии между собой, считая этот язык совершенным для сокрытия наших детских тайн. Он шлифовался временем. Здоровались мы всем понятным словом – Шолом, а теплый друг нашего детства, черный камень, тоже величался на смеси языков – Кара-Валун.
Но вот однажды, среди лета, когда вся детвора только что не ночевала на реке, в ее обширной пойме появились люди с тяжелыми молотками и зубилами и принялись колоть и тесать камни, которые потом увозила машина. Нам, конечно, жаль было расставаться с каждым из наших друзей, но мы мирились с этими утратами – взрослые люди работают, значит, так надо. Но когда эти пришлые люди подобрались к нашему «горячему» камню и стали его измерять, о чем-то весело переговариваясь, мы все, как один, по команде на нашем многоязыковом сленге, высыпали на спину Кара-Валуна и улеглись, сплошь покрыв своими телами всю его каменную ширь. Мужики, озадаченные нашей смелостью, пытались нас увещевать, убеждали нас в чем-то, но мы молчали, не поддаваясь на уговоры, а позже мужественно, не двигаясь и все так же бессловесно переносили их угрозы, ругательства... и невыносимый летний зной.
Однако каменотесы тоже не сдались в желании раскромсать наш камень: присели на соседние камушки, разделись, стали купаться, ожидая, когда жара сгонит нас. Так, наверное, и случилось бы... Но вдруг каждый из нас почувствовал всем своим маленьким телом, что камень начал излучать прохладу настолько живительную, что наша решимость защищать родную территорию обратилась нерушимой крепостью. Мы как бы срослись с нашим каменным братом и поверили, что сможем его отстоять, ведь он призвал нас к стойкости, отдавая свои силы и чудесным образом даря нам прохладу в летнюю жару.
Мы так и не сдвинулись с места. Дождались, покуда терпение каменотесов лопнуло, и они, еще немного поворчав на нашу, с их точки зрения, безумную храбрость, но уже беззлобно и без ругани, а так, «для порядку», ушли вниз по течению реки, где она растекалась широко и вольно, и ее русло сплошь было покрыто камнями разной величины. Мы же сразу бросились в воду, шумно и радостно празднуя победу. Когда, накупавшись до «гусиной кожи», снова влезли на спасенный камень – он был горячим и как всегда старался обогреть наши, дрожащие от долгого купания тела.
Прошло много времени. На этом камне выросли наши дети, но мы не забыли о нем: часто кто-нибудь из нашего поколения приходит сюда, подолгу сидит на теплой гранитной глади, вспоминая детство и, конечно же, тот случай борьбы и победы за малый кусочек нашей милой Родины - наш Кара-Валун.
Николай ЗАЙЦЕВ, Талгарский район.
