Печальная участь семьи
Этот материал пришел к нам в редакцию из российской Ингушетии, от жителя этой республики Аббаса Идигова. Написал его он специально для нашей газеты по случаю очередной годовщины депортации чеченцев и ингушей. Аббас – уроженец Казахстана. Родился и вырос близ Талдыкоргана – в селе Октябрь Кировского (ныне Коксуского) района. В 32 года уехал на Кавказ, на родину предков. Но всегда хранит в памяти милый сердцу Казахстан, своих земляков. А в материале он повествует о трагической участи семьи своего деда Шамсуддина. Когда в 1944 году в результате операции «Чечевица» он оказался в наших краях, в семье из одиннадцати человек в живых остались только пятеро.
Когда жили в Казахстане, мы, будучи школьниками, во время каникул в основном находились у нашего дедушки Шамсуддина в маленьком ауле, который назывался «Третья пятилетка» (это в пяти километрах от станции Коксу). В основном пасли скот, охраняли большой яблоневый сад, собирали урожай. А по вечерам дружно собирались во дворе у костра. Дедушка брал в руки дечиг пондар (музыкальный инструмент, аналог скрипки или кобыза), кстати, собственного изготовления, и вокруг все наполнялось не совсем привычными для нас мелодиями. Всегда задавался вопросом: «А почему они такие грустные, навевающие тоску?». И только повзрослев, узнав многое о его прошлом, пришел к выводу, что, наверное, через них дедушка изливал состояние своей души, боль утраты очень близких людей в период насильственной ссылки в казахские степи.
В момент депортации члены семьи Шамсуддина оказались в разных местах. Жена Паша и четверо младших детей жили в родовом селении Кей-Мехк. А сам дедушка, его мать Базли и три сына – Саламу (наш отец), Батык и Ахмадхажи находились в ингушском ауле Ляжги. Так произошло, потому что из-за кровной вражды Шамсуддин лет десять назад был вынужден покинуть родной очаг. Впоследствии, правда, конфликт удалось уладить, добиться примирения. Но дедушка не успел воссоединить свою семью.
Так вот однажды, а было это 23 февраля 1944 года (роковое совпадение), ничего не подозревавший и ничего не знавший о грядущей беде Шамсуддин решил навестить своих родных. Взял с собой двух сыновей, Саламу и Батыка, и рано утром на лошадях отправился в путь, в родовое селение Кей-Мехк. Дома, в Ляжги, остались мать Базли и младший Ахмадхажи. На тот момент нашему отцу было пятнадцать лет, Батыку – тринадцать. Утром, когда они наконец добрались до Кей-Мехка, который лежал в ущелье, с вершины горы увидели ужасное зрелище. Аул плотным кольцом был окружен вооруженными солдатами. Повсюду слышались крики, выстрелы, плач женщин, мычание скотины, вой собак. Военные, заметив на вершине всадников, начали стрелять. Произведя в ответ несколько выстрелов, Шамсуддин с сыновьями скрылся за выступом скалы. Все обошлось, только Батыку пулей прошило шубу.
Отец с сыновьями развернули лошадей и спешно отправились в обратный путь. Когда с трудом через несколько часов добрались до Ляжги, то и здесь их взору предстала шокирующая картина. В воздухе витал густой дым. Некоторые дома были сожжены. Повсюду были видны следы погромов. Кое-где на снегу валялись одежда, подушки, матрацы. Во дворах бесцельно бродил скот, кудахтали куры. А вокруг – ни единой души. Исчезли также мать Шамсуддина Базли и сын Ахмадхажи. Все трое стояли среди этого кошмара и не могли понять, что происходит в горах. Тяжелым грузом давили неизвестность, тревога за близких.
Дедушка хорошо разбирался в следах. Тем более, что они отчетливо видны были на снегу. По ним он определил, что основная группа солдат НКВД ушла выше в горы. А следы копыт, двух военных, матери и сына вели вниз, к долине. Оставив Саламу и Батыка на месте пепелища, он по тем следам дошел до ингушского села Цори. Здесь, на окраине, он и нашел мать. Каратели убили ее, закинули в солнечный могильник и завалили камнями. Он с трудом перенес ее в сельскую мечеть. Нигде не найдя младшего сына, вернулся в Ляжги, к старшим сыновьям. Нашел в полусгоревшем доме уцелевший сундучок матери. Там было все необходимое для того, чтобы похоронить ее. Днем было опасно это делать, поэтому дед сам, совершив ритуал омовения, вместе с двумя беглыми ингушами предал маму земле на цоринском кладбище.
Народные мстители
С началом операции под кодовым названием «Чечевица» на горы опустилась черная тень. Нквдшники свирепствовали, словно дело имели не с мирным населением, а с врагом. Это и понятно, у них была негласная установка сверху: «Не церемониться». Вот они и не церемонились, набрасываясь на жертв, как цепные псы. Солдаты, орудуя штыками, выгоняли на мороз ничего не понимающих людей, жгли дома, мародерствовали, гнали всех с гор в долину, как скот. На месте расстреливали не только тех, кто оказывал сопротивление, но и тех, кто не хотел покидать дома или не мог ходить. Все мужское население аулов собирали на площадях, якобы для участия в митингах в честь Дня советской армии (депортация, как известно, была осуществлена 23 февраля 1944 года), а затем насильно сажали в «студебеккеры» и под конвоем отправляли в путь.
Многие мужчины шли в неизвестность молча, сжав кулаки и стиснув зубы. Они подчинялись карателям не из боязни, а потому что не хотели бросать семьи на произвол судьбы, оставлять их без защитников и кормильцев. Но были и такие, которые делали другой выбор – становились на тропу войны, чтобы мстить «малиновым фуражкам» (так называли военных НКВД) за жестокость, насилие, горе и страдание соплеменников. Голыми руками отчаянно бросались на конвоиров. Многие погибали. А те, кому удавалось прорвать кольцо, уходили в горы. И там становились воинами джихада. Это о таких, как они, Лермонтов писал в свое время: «... там поразить врага – не преступленье, верна там дружба, но вернее мщенье, там за добро – добро, и кровь – за кровь, и ненависть безмерна, как любовь». Особенно быстро их ряды начали пополняться после того, как горы облетела весть о том, что нквдшники в селе Хайбах заживо сожгли 700 жителей: женщин, стариков и детей.
К одной из таких групп абреков (неуловимые мстители) и примкнул наш дед Шамсуддин со своими сыновьями Саламу и Батыком. Тем более, что у него были свои счеты к солдатам за убийство матери. Хорошо помню рассказы самого деда и отца Саламу о приключениях их девятимесячного скитания по горам. Их жизнь постоянно была подвержена опасностям. Отряды НКВД повсюду рыскали по горам, беспредельничая, занимаясь мародерством, угоняя бесхозный скот. В любой момент можно нарваться на врага. А это связано с большим риском, если учесть, что солдаты, словно трусливые шакалы, передвигались большими группами.
Не в силах справиться с народными мстителями, власти решили прибегнуть к дипломатии. Они вернули из ссылки двух чеченских очень почитаемых религиозных авторитетов, одним из которых был Бауди Арсанов. Им было поручено уговорить непокорных сложить оружие и отправиться за народом в ссылку в Казахстан. При этом было обещано, что преследования со стороны властей не будет. Переговоры оказались непростыми. Но Бауди Арсанову в конце концов удалось убедить Эльберда Яхьяева, его боевых друзей, в том числе и нашего деда Шамсуддина, в бессмысленности сопротивления. К тому же велико было желание воссоединиться с семьями. Однако Советы обещания своего не сдержали. Эльберду дали 25 лет. Его брата Хадиса приговорили к расстрелу, но затем этот приговор заменили тоже на 25 лет тюрьмы. Моему деду повезло больше, его не осудили, видимо, поверили, что он с несовершеннолетними сыновьями отстал от остальных и просто жил в горах.
Новый удар судьбы
Спустившегося с гор Шамсуддина и его сыновей Саламу и Батыка в ноябре 1944 года со ст. Слепцовской вместе с другими отправили в ссылку. Условия в вагонах были несколько получше, чем у тех, кого депортировали 23 февраля. Людей было немного. Разрешили взять с собой достаточно еды, теплой одежды, домашней утвари.
Уже в Грозном к ним в вагон подсадили семью Ахтаевых из с. Шалажи. Слышал, что там наш будущий отец Саламу впервые и увидел нашу будущую мать Халипат. Моя бабушка по матери Хадижа, оставшись вдовой, одна растила шестерых детей. Перед той самой трагедией, когда чеченцы вынуждены были покинуть Чечню, бабушка Хадижа поехала в город по делам. А вернувшись, увидела свое опустевшее, безлюдное село. Ей уже было известно, что весь народ отправлен в ссылку. И она не ожидала увидеть своих детей. Но, на удивление, они оказались дома. Во дворе их дома, в небольшом помещении, оказывается, жил квартирант, дагестанец. Он был портным. В тот день, 23 февраля, когда солдаты пришли к ним в дом, дагестанец показал им документ, подтверждающий его национальность. Солдаты подумали, что дети его, и ушли. Вот таким чудом они остались дожидаться своей матери. Они так и прожили до ноября под видом дагестанцев в надежде на то, что все-таки народ вскоре вернут обратно. Но когда бабушка Хадижа поняла, что этого не произойдет, сама пошла к коменданту, заявила, что она чеченка и хочет быть со своим народом. Вот так и встретились в одном вагоне две семьи Ахтаевых и Идиговых, которые потом породнятся.
В Казахстане семьи высадили на ст. Коксу, недалеко от Талды-Кургана. Немного обустроившись, Шамсуддин, естественно, начал интересоваться судьбой своей семьи. После долгих поисков узнал, что младший сын Ахмадхажи находится в Павлодаре. Поехал. Нашел. Привез домой. Десятилетний сын поведал отцу о том, что случилось с бабушкой Базли (матерью Шамсуддина) в горах. После того, как утром 23 февраля дед с Саламу и Батыком уехали в Кей-Мехк, к ним в дом пришли русские солдаты. Они устроили погром, и основная группа двинулась дальше, в глубь гор. А двум солдатам было поручено доставить Базли с внуком в селение Галашки, где был сборный пункт для депортируемых. На двоих солдат была одна лошадь. Базли была уже пожилой женщиной, да к тому же полной, и эта дорога ей давалась очень тяжело. Она, выбившись из сил, несколько раз садилась прямо на снег. Солдат пинками поднимал ее, видно было, что они торопились, страх подгонял их. Когда они достигли окраины села Цори, Базли села и больше не смогла встать. И это решило ее судьбу. Солдат, который сидел на лошади, пригнулся и, взяв за руки, усадил Ахмадхажи впереди себя. А второй солдат вытащил пистолет и в упор выстрелил бабушке в голову. Это все происходило на глазах у ее внука, которого потом доставили на станцию в Слепцовской и, закинув в первый попавшийся вагон, отправили в ссылку в Казахстан.
Объединив трех сыновей, Шамсуддин начал поиск оставшихся членов семьи – жены Паши и четырех детей. Совершенно случайно узнал, что они находятся в г. Ленгере Чимкентской области. Спешно выехал туда вместе с близким родственником. Но здесь его ждал новый удар судьбы. В местных органах узнал, что жена и трое детей умерли от голода и болезней, а дочь Пади кто-то удочерил. Подавленный такой печальной вестью, бесцельно шел по улице города, разговаривая с напарником. Навстречу им шла женщина, держа за руку девочку. Когда они оказались позади, вдруг услышал крик «Изи!». Так дети звали Шамсуддина. С изумлением оглянувшись, увидел бегущую к себе девочку. Конечно же, он узнал в ней свою шестилетнюю дочь Пади. Прильнув к нему, она, плача, повторяла: «Изи, Изи». Таким образом, депортация для семьи Шамсуддина обернулась настоящей трагедией. Из одиннадцати членов семьи в живых осталось только пятеро: он сам и четверо детей – три сына и дочь.
Аббас ИДИГОВ,
потомок тейпа Акки.
